Зачем живем? Ольга Кормухина и Алексей Белов

«Я кающаяся грешница и помочь вам ничем не могу, но вот показать тех, кто может помочь и провести к ним – это в моих силах»

Ольга Кормухина



Ольга Кормухина:

Бог ждал, пока я созрею

Елена ШАТАЛОВА

Певица пропала в начале 90-х. Поговаривали, ушла в монастырь. Но в прошлом году она дала сольный концерт после 15-летнего молчания. А недавно появилась в телепроекте «Две звезды».

 

- Православие и сцена друг другу совсем не противоречат. Я тоже думала, что это не богоугодное дело, когда решила покинуть сцену в 90-е. Вернул меня туда мой духовный отец после долгих лет добровольного затворничества. Вразумил: «Благодать – в отношении к труду. Проповедь может быть и со сцены». У каждого своя задача. Врач должен лечить. Учитель – учить. Мой труд – петь. Только нужно думать, о чем, кому и когда. Слукавлю, если скажу, что не хочу победить в проекте. Но и «да» – не совсем правда. Для меня это не конкурс, а возможность дать людям то, что они от меня просят. Мне такие письма в соцсетях приходят! Пишут: «Понимаем, как вам тяжко будет в этом болоте, но ради нас, слушателей...»

Думаете, мне от славы свернуть голову может? Нет, я уже прошла огонь, воду и медные трубы. И давно узнала всему этому цену. Покажите мне человека, который добровольно отказался бы от славы.

 

«В затворничество я сама себя заключила...»

– У меня никогда не было отрицания религии. Складывалось все постепенно. Под молитву верующей бабушки я просыпалась в детстве. Дед хотя и был убежденным коммунистом, но честным и всегда жил по совести. Во времена репрессий работал помощником министра внутренних дел Марийской ССР. Бабушку пугал, мол, покрестишь детей, сына назову Ревой, дочь – Люцией. Но она тайком покрестила и детей, и внуков. А когда умерла, дед переменился на 180 градусов и сказал: «Дети, веруйте, Бог есть! Я видел».

…В 90-е у меня как-то все под откос пошло. В 1991 году умер папа. Девять дней лежал в коме. Я читала «Отче наш», а у него текли слезы из глаз. Когда я заговорила о Боге, он приподнялся, и мы почувствовали присутствие такой силы, которой нет на Земле…

Потом 1993 год. Баррикады на улицах Москвы. Брат шел на брата. До смерти. До крови. Такое творилось тогда…

1994 год. Мне поставили онкологию. В больницу ложиться отказалась. Приехала от маммолога и поняла: это последний шлепок, хорош медлить, надо воцерковляться. А тут еще и ногу сломала. И три недели провела в постели в обнимку с Евангелием и Библией. Оказалось, ничего интереснее в жизни не читала, этого искала моя душа. Потом причастие, исповедь, молитвы… Через два месяца отправилась к докторам, они руками развели: «Где? Наверное, это был спазм». Со мной была врач, жена священника. Спрашиваю ее: «Тоже так думаете?» Она говорит: «Им просто трудно поверить в чудо».

Я сама себя в затворничество на несколько лет заключила. Выступала тогда только для поддержания штанов и ради хлеба насущного. А потом и вовсе решила уйти в монастырь. Я ведь и правда испытала такую благодать от молитвы, что уже ничего не хотела: даже если бы сказали, что берут в Pink Floyd солисткой, не воодушевилась бы так, как если бы благословили на подвиг. Позже мне показали: чтобы Богу служить, не обязательно уходить в затворницы. Понять это мне помог отец Николай. Первая наша встреча состоялась в 1997 году на острове Залита в Псковской области, где он тогда жил. Старец и стал моим духовным отцом. Он был удивительным человеком, к нему со всего мира ехали за советом, даже с Афона монахи.

 

«И тут я закричала: «Батюшка: я пью и курю!..»

– В моей прошлой жизни было две страсти – курево и вино. Считаю, если женщина пьет регулярно, уже плохо. А у меня случалось и каждый день. Перед вторым приездом к батюшке точно знала: пить перестану. Купила ликер Misty, сказав себе, что последняя бутылка у меня в жизни будет вкусной, допила до 12 ночи, написала исповедь. И все. Больше спиртное в рот не брала.

А вот курево меня не отпускало. Бросала я несколько раз, но начинались такие ломки, и я срывалась. Когда во второй раз отправлялась к отцу Николаю, с собой взяла блок Marlboro Lights, все пыталась убедить себя, что легкие сигареты не вредные. Приезжаем с друзьями к батюшке, люди вокруг него кучками стоят, а он бегает меж ними и спрашивает быстро: «Куришь, пьешь?» А я понимаю: вопрос ко мне относится. И надо бы сказать, а как будто держит что-то. У меня аж жилы вздулись на горле. И я закричала: «Батюшка! Пью, курю! Ненавижу себя, но не могу бросить!» Он подбежал, перекрестил рот: «Больше не будешь». Пять дней я сидела у его ног, плакала: «Приеду в Москву – опять начну». А он: «Не бойся». Прав оказался. Но надо было мне три года помучиться. На халяву от Бога получить что-то нельзя. Как разрушали себя, семью, отношения – так потрудитесь, чтобы восстановилось. Все хорошее – роды, схватки, боль.

 

«Нас с мужем друг другу назначили»

– Когда я к отцу Николаю приехала за благословением в монастырь, он сказал мне: «Вернется муж, и будешь с ним счастлива». Я ужаснулась: «Какой из двух, которые были?!» Батюшка засмеялся: «А жених какой благочестивый!» Поняла: речь не о бывших мужьях.

Но целый год боролась с собой – замуж не хотела страшно. Неверующего рядом с собой не видела, а где в 37–38 лет встретить воцерковленного и со всем «фраерским» набором, который себе нарисовала: на два года старше себя, чтобы никогда не был женат, да еще музыкант такого уровня, чтобы могла слушать его песни?

…Но Бог ждал, пока я созрею. В Даниловский монастырь мы пришли решать проблемы подруги. Я с температурой 38,5 была словно под кайфом. И когда из храма вышла процессия во главе с патриархом, что-то дернуло меня сказать про себя: «Преподобный отче Савва, я готова, дайте мужа!» И через 15 минут встретила его на ступеньках храма: «Алексей Белов? Я Оля Кормухина…» Разговорились. Леша (музыкант группы «Парк Горького». – Прим. «Телесемь») сказал, что мечтает попасть к отцу Николаю, но никто не может его отвезти, все обещают и пропадают. Я и говорю: «Это мой духовный отец...» Через три недели мы были на острове. «Муж твой?» – спросил меня батюшка. «Нет». – «Жена твоя?» – «Нет». – «Так венчайтесь». Мы с Лешей в шоке были…

Так вместо монастыря я получила венец. Муж мне потом говорил: «Да, наделала бы ты шороху в монастыре! Всех бы причесала: и молиться, и поститься заставила как положено».

С Лешей мы 15 лет вместе. Нас друг другу назначили. Теперь понимаю, это путь идеальный. Я и дочери говорю: «Смотри, я два раза по своей воле выходила замуж – и чем все закончилось. От влюбленности, от «бабочек в животе» надо бежать опрометью. Есть такая русская поговорка: «Сначала свадьба – любовь потом».

 

«Любовь не в том, чтобы душить ребенка в объятиях»

– Когда я родила Тошу, мы практически поселились на острове Залита неподалеку от отца Николая. Позже купили там дом. Я и сейчас стараюсь вырваться на остров из Москвы при любой возможности. Езжу заряжать батарейки и вправлять стержень… Это необыкновенное место. Веками намоленное, с XIV века там расположен монастырь. Остров небольшой, километр 200 метров на 800 метров, его за 20 минут из конца в конец можно пройти. И стоит всего 200 домов. Поэтому люди очень зависят друг от друга. Сразу видно, кто ты и что собой представляешь.

Я рада, что дочка там провела детство. И выросла такой же свободной, как я. Ведь я жила на Волге, привыкла к большой воде, простору.

Сейчас Тоше 13 лет. Она ходит в православную гимназию. Я не навязываю ей свой путь. Упаси Бог! Сейчас надо переезжать, а она говорит: «Мама, не хочу уходить из гимназии». Дочка же видит ребят из других школ, замечает разницу. У нас с мужем совсем нет желания отгородить дочь от того, что происходит вокруг. Вот, скажем, на острове Тоша видит разных людей, там есть дети, которые и матом ругаются, и пьют в 12 лет. Наша задача – настроить дочку не на осуждение, а на понимание, в чем кроется причина и почему так поступать не стоит…

Родители должны направлять детей. Я благодарна маме, что по ее настоянию в свое время пошла в архитектурный. Мне пригодились те знания. Но когда решила заниматься музыкой, папа сказал: «Пусть идет путем, который она выбрала. Не мешай». Я ценю это. И, строя отношения с дочкой, стараюсь вспоминать себя в детстве, юности. Тогда можно избежать ошибок, которые допустили родители, повторить их удачи.

Стараюсь жить так, чтобы у дочки был пример перед глазами. От Тоши не скрываю прошлого, рассказываю, что курила, пила. Но она знает, что сейчас даже запаха сигарет не переношу.

Конечно, я не смогу уберечь дочь от ошибок. Я и сейчас иногда вижу, что в чем-то дочка идет неверно, но сознательно скрепя сердце позволяю совершить этот шаг, чтобы она испытала горечь разочарования. Конечно, у дочки есть ограничения. В 13 лет какая может быть свобода? Компьютером она пользуется, а в Интернет не пускаем. Тоша понимает, почему. Видела пару раз картинки, которые там мелькают, говорю: «Зацепится в мозгу, потом не избавишься».

Сейчас у нас с дочкой время жарких споров. Это понятно: переходный период, у Тоши формируется мнение о месте в мире. Как-то стала жаловаться: «Зачем вы меня в гимназию возите? У нас многие сами ходят». Отвечаю: «Пусть, а у меня душа неспокойна. Маме дано чувствовать, как лучше». Хотя гимназия недалеко от дома, мы даже пешком ходим, когда погода хорошая. Но недавно Тоша звонит из школы: «Мам, ты была права. У нас в районе появился маньяк. Уже четверо детей пострадали, как раз моего возраста!»

А недавно у дочки пошел протест против музыкалки. Я так же себя вела в шестом классе. Родители настояли, чтобы я закончила. Ставлю Тоше в пример. Но, помня себя, стараюсь на дочку не давить. Буду искать компромисс. Предложила ей петь одно современное произведение, а одно классическое. У Тоши глаза загорелись. А вот на сольфеджио ходить перестали. Батюшка сказал: «Станет музыкантом – наверстает». И верно. Я в школе с трудом осваивала этот предмет, а в Гнесинке по нему была лучшей: стало интересно.

Бывает, наказываю дочку. Как без этого… Не за плохую оценку, а за заслуженно плохую, если недоделала, была невнимательна. Пытаюсь дуться, не разговаривать, но не умею сердиться долго. Тоша знает. Любовь не в том, чтобы душить ребенка в объятиях. Мудрая любовь чаще говорит «нет».

 

«Молиться – не только поклоны класть!»

– У меня один ребенок. Я не успела. Двоечница. Но я правильно воспитала брата. Мы с ним все время за ручку и к Богу пришли вместе. У брата восемь детей. Дедушка мечтал, чтобы кто-то прославил нашу фамилию. Мы разделились: я сделала ее известной, брат постарался, чтобы было кому носить.

Думаю, не просто так у нас с Лешей один ребенок: чтобы оставались силы на других людей и детей. Летом к нам на остров приезжают ребятишки из детского дома «Софьино», которому мы помогаем. Поставили дома шестиметровый стол, готовим вместе, общаемся, площадку детскую сделали.

А еще я веду огромную переписку в Интернете. Разворачиваю народ, чтобы друг другу помогали. Не только материально. Одно дело – инвалидную коляску, лекарство купить, важно внимание. Вот и еду сама или кидаю клич, всем миром подключаемся. Бог ведь не требует многого. Просто делай, что в твоих силах. Молиться – не только поклоны класть перед иконами. Это ухаживать за больными, помогать ближнему. Чем больше отдаешь, тем больше приобретаешь. Не представляете, как люди меняются, когда делают добрые дела. Может, меня для этого в миру оставили…

 

«Недостойное поведение по отношению ко мне могу стерпеть...»

– Раньше я была даже не правдолюбом – правдорубом. Правдолюб – это тот, который самому себе говорит правду, а я так не поступала. Мне не нравилось, что мерзость и порок возводят в ранг добродетели. Массово. Сделать карьеру, шагая по трупам, считалось здорово. Стать богатым, ограбив других, – хорошо. Куча любовников – клево! Меня это возмущало! И я не молчала. Испортило ли это мои отношения в музыкальной тусовке? Я ни с кем не ругалась. Ко мне стали по-другому относиться...

У меня и сейчас достаточно людей, которые говорят мне резкости, мешают, клевещут. Но теперь я их не осуждаю – оправдываю. Потому что они заставляют меня молиться. Господь что говорит? Мало проку молиться за тех, кто вас любит; благословляйте гонящих вас. У меня перед глазами пример – муж. Он так искренне любит тех, кто считает его врагом, что мне даже стыдно бывает. У меня так не всегда получается.

Теперь я и недостойное поведение по отношению к себе могу стерпеть, правда, если к другим – могу и врезать. Словесно. Раньше ударить могла. Когда пришла к монаху покаяться в этом, думала, он меня прогонит. Говорю: «Батюшка, на мне грех. Я рукоприкладствовала». Он спрашивает: «В каком смысле?» – «В морду била». – «Хоть за правду?» – «За правду!» – «Ну так это не грех».

Ольга Кормухина:

Вера в Бога - главное сокровище

 

25 октября 2013

Многие люди находятся в поиске Бога. К сожалению, не все сразу решаются войти в церковь, медлят, сомневаются. Но Господь никогда не оставляет своих чад и посылает им встречи с людьми, которые помогут, подскажут и покажут путь в храм. Таким человеком для многих стала известная певица и режиссер Ольга Кормухина, творчество которой любимо многими россиянами.

Неординарность Ольги сразу сказалась на нашей беседе. Первое, что сделала эта удивительная женщина — накупила всевозможных напитков и пирожных, чтобы накормить нас. Разливая нам чай и не дожидаясь вопросов, начала рассказывать о себе:

Никто с меня не спросит за мои успехи в карьере, с меня спросят только за то, какой я была женой и мамой. Поэтому я предпочитаю все делать сама. Когда в моей семье кто-то появляется, я его сразу же «усыновляю» или «удочеряю», не могу держать уборщицу, няньку, горничную — такой я человек.

 

Ольга, Вы были так воспитаны?

В нашей семье никогда не было прислуги. И так было принято, что любой человек, который появлялся в орбите нашей семьи, автоматически становился родным и близким. Я считаю, что нести ответственность за человека — это гораздо сложнее, чем помыть за собой посуду. Плюс ко всему, прислуга в доме — это всегда влияние. Даже молчаливый человек влияет на обстановку в семье. И по своему опыту скажу, что если у вас есть няня, то ребенок уже не ваш. К сожалению, у нас тоже была няня, это было продиктовано состоянием моего здоровья и необходимостью очень много работать, иной раз мы работали до утра. Поэтому нам помогала женщина — замечательный человек, но она совсем испортила мне ребенка. Няня все время спрашивала дочь: «Тошенька, ты оденешь это или это? Кушать ты хочешь то или то?» Она «плясала» перед ребенком, в результате наша дочь сильно избаловалась. Поэтому теперь я не принимаю никаких нянь.

Вы знаете, в этой жизни самое большое искусство — научиться даже самое неприятное делать с удовольствием, в этом и есть счастье. Ведь каждый миг нашей жизни уже никогда не повторится,и он может быть прекрасен — все зависит от нас. Я с удовольствием убираю квартиру, потому что в начале уборки представляю итог своих трудов. Когда делаешь какую-то монотонную работу, не связанную с умственной деятельностью, — в огороде ли, в доме ли — есть хорошая возможность помолиться. Недаром в монастырях труд всегда сочетали с молитвой. Это два весла лодки нашей жизни, и если грести только одним веслом, будешь крутиться на одном месте. Поэтому домашние дела и молитва дают хорошие плоды. У Ахматовой есть такие слова: «Когда б вы знали, из какого сора». Иногда даже во время уборки в голову приходят потрясающие мысли только от того, что капля воды упала куда-то, преломился свет, что-то увиделось — и возник образ. Пренебрегать нельзя ничем, в этой жизни все назидает, если вы позитивный и творческий человек. Под определением «творческий» я понимаю не только людей творческих профессий, а тех, кто творчески подходит к своей деятельности, чем бы они ни занимались, есть и сантехники творческие, я знала такого.

 

Считается, что творческий человек всегда должен находиться в состоянии «непокоя». Вы, как православный человек, что думаете по этому поводу?

Смотря что понимать под «непокоем». Неравнодушие, внутреннюю духовную активность, постоянный поиск себя? А ведь сказано: «Познай себя — и довольно с тебя». «Познаешь себя — и познаешь Бога». А себя можно познавать бесконечно, и когда тебе кажется, что ты все про себя знаешь, вдруг попадаешь в ситуацию, в которой видишь себя с неожиданной (не всегда положительной) стороны. Поэтому нет пределов совершенству. Мне бесконечно интересно жить, потому что жизнь каждый день мне подбрасывает, подсовывает, роняет на голову такие ситуации, в которых не просто нужно творчески принимать решения, в них ты понимаешь, что ты все время — ученик. Я люблю учиться, в роли ученика быть гораздо интереснее и полезнее для души. Как только ты начинаешь думать, что ты все понял, так тут же ты попадаешь в какой-то тупик. Надо всегда искать какие-то новые варианты решения проблем, их бесконечно много. Я думаю, неспроста мне было ниспослано так много событий в жизни, так много разных людей и неординарных ситуаций, потому что они все меня научали и назидали. И теперь, пройдя эти искушения, я могу с Божией помощью многим помочь.

 

Ольга, в детстве родители Вас воспитывали на классической музыке...

Мне не очень верится в то, что человека можно в чем-то назидать или воспитать. Лучшее воспитание ребенка — это спина молящегося отца. Мои родители любили классическую музыку и передали эту любовь мне. До 18 лет я ничего другого слушать не могла. Когда мои друзья слушали рок-н-ролл, я говорила: «Вы что, с ума сошли? Как можно это слушать?» Однако мне повезло с друзьями-музыкантами, у которых был хороший вкус. Они потихонечку «подсовывали» мне записи лучших образцов мировой современной музыки. Я слушала, потом стала играть, выбирать, у меня начал формироваться свой вкус. Сейчас я предпочитаю ту музыку, которая не противоречит канонам классической музыки. Вагнер в свое время звучал «жестче», чем heavy metal — в наше время. Тот же Стравинский, Мусоргский, Шнитке — все они были не поняты в свое время. Кто такой Шнитке? Мне он казался жутким авангардистом, какафонистом, чем-то космическим. Продолжалось это до тех пор, пока я не услышала знаменное пение и старинную церковную музыку. Я узнала эти гармонии! А когда услышала афонское пение, во мне вообще все перевернулось. Так вот, оказывается, где истоки настоящего рока! И ритм, и гармония, и звук — все оттуда! Ведь в знаменном пении не поют елейно и тихо, я бы даже назвала знаменное пение громоподобным, сравнила бы его с величием раската грома, при котором все склоняют головы. Мы чувствуем себя «всемогущими», пользуемся всеми благами цивилизации, но при раскате грома мы чувствуем себя даже более незащищенными, чем древний человек, живший в маленькой хибаре.

Именно поэтому такую важную роль в моей жизни сыграл остров Залит. Когда мы там жили, у нас часто отключали электричество на два-три дня, не было воды. Я брала ведерочко, шла на берег озера, зачерпывала водички, брала тряпочку, мыла полы в светлое время суток. Зато мы с Тошей ложились спать вовремя, с наступлением темноты, а просыпались с рассветом и чувствовали себя прекрасно. У нас был погреб, грядки, с помощью которых можно было пропитаться. Спустя некоторое время жизни на острове ты начинаешь понимать, что силы прибавляются, ум светлеет, тело легчает, самое главное — приходит радость, а откуда она берется? От пьянящего чувства свободы! Кроме Бога, ты ни от кого и ни от чего не зависишь. Я сейчас немного отступлю от темы, но вы поймете, почему.

В чем разница между Достоевским и Толстым? У Достоевского на самом дне всегда есть луч надежды, а у Толстого — на самом верху всегда есть страх падения в бездну. Это невозможно понять из чужих слов, это можно узнать только из своей жизни. Вот почему я люблю Достоевского, как какого-то родного человека, и почему меня печалит Толстой. Я не могу не сожалеть, что такой талант заблудился, но в то же время я благодарна Толстому за то, что он для меня как некий маячок, напоминающий о том, куда может завести творческий эгоцентризм. Чем опасен талант? Он все время провоцирует забыть о нищете духовной, забыть, что от тебя ничего не зависит. Ну, вот что я такое? Голос мне дан. Ну, поработала я над ним маленько, опять же с Божией помощью — только Господь мог меня умудрить пойти именно к тому педагогу, который не будет меня ломать, а научит главному — работе со словом, потому что в пении главное — слова! Как ни удивительно. Я голосом отталкиваюсь от слова, и каково слово, таково и пение. В звуке заложена моя любовь к миру, звук — это мой способ его любить, мириться и разговаривать с ним.

 

Ваш звук как-то менялся? Зависело ли это от душевных переживаний?

Конечно, менялся. Одно время мы работали с Ириной Отиевой в оркестре у Лундстрема, и я всегда завидовала ее «верхушкам», у меня не получалось взять такие высокие ноты, хотя я чувствовала, что у меня это может получиться. Но голос звучал как-то мягко, ватно, не было фальцетного, звенящего верха. И я уже было решила, что это не мое. Но неожиданно все изменилось, когда я начала петь в храме. Первые несколько месяцев я просто слушала, подпевать можно было тихонечко, потому что, как только я прибавляла голос, мне сразу шикали: «Ты мешаешь!» Поэтому я подпевала регентше, у которой был тоненький-тоненький голосок. Так изучала гласы: тропарный, ирмосной и стихирный. До этого «пиано» мне не очень давалось, но однажды иду я по улице, тихонько напеваю эти гласы и понимаю, что прохожие меня не слышат — настолько тихо я пою. Потом я пришла домой и занялась сочинением мелодий для джинглов на радио, и вдруг как запою! Я даже ушам своим не поверила, подошла к инструменту и поняла, что пою «си» второй октавы, попробовала — оказывается, могу еще и «до» третьей. Тогда я поняла, что мне это было подарено свыше, может быть, за то, что стояла и смирялась на клиросе почти полгода. Вот так я была награждена за то, что училась церковному пению.

 

Ольга, есть такая пословица «как поет хор, так молится храм». Насколько важно качество пения в храме, на Ваш взгляд?

Расскажу вам такую историю. Однажды на престольный праздник у нас в храме преподобного Феодора Студита служил патриарх Алексий II. После службы, закончив проповедь, Святейший сказал: «Благодарю хор за молитвенное пение. Вы мне очень помогали молиться». Да, петь можно по-разному: можно на сцене петь, как в храме, а можно в храме — как на сцене. Вот последнее — самое страшное. Пение в храме напрямую зависит от того, как человек молится. Немолитвенный человек на клиросе правильно петь никогда не сможет.

 

Вам известно, что такое петь в храме и петь на сцене. Одно без другого может существовать в Вашей жизни?

Нет, и объясню, почему. У многих моих коллег давно произошло «выгорание». Это видно, это слышно. Почему не было «выгорания» у Шаляпина, у Козловского? Они пели в храме. Более того, в то время, когда Шаляпин исполнял партию Мефистофеля, он после каждого спектакля шел исповедоваться и причащаться. Вот это пример! Он меня поразил в свое время! Все люди на первый взгляд похожи, но чтобы узнать что-то о человеке, я бы руководствовалась не поговоркой «скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты», а спросила бы так: «скажи мне, кто твой учитель, кому ты хочешь подражать?»

 

А кто для Вас является примером?

В первую очередь, конечно, отец Николай (духовный отец Ольги Кормухиной, старец Николай Гурьянов — ред.). Это очень высокий пример, но я думаю, что лучше ставить себе высокую планку, и тянуться к ней изо всех сил. Стояние на месте — это всегда деградация. Должно быть постоянное духовное развитие, как бы трудно ни было. В немощи сила Божия совершается. Ведь сколько святых людей имели увечное тело, слабое здоровье, а какая в них была духовная мощь! Взять, к примеру, блаженную Матронушку. Ведь она молилась за весь мир, а себе ничего не просила. Зимой ее волосы примерзали к стенке, но она не просила у Бога облегчения хотя бы в этом, такой была ее плата. И у каждого простого человека она своя. Не помню, когда в последний раз была здорова, но это моя плата, и это хорошо, когда ты понимаешь, что так надо. Для меня это что-то вроде смирительной рубашки, потому что когда чувствуешь себя неважно, и голос не так хорошо звучит. А иначе я бы чрезмерно возгордилась. В немощи ты чувствуешь себя зависимой от Бога. Когда ребенок теряет из поля зрения свою маму, он начинает плакать, а мы почему-то считаем, что без Бога что-то можем.

 

Ольга, как Вы пришли к Богу, к Православию?

Да я к Православию не приходила, я всю жизнь в нем жила, но этого не осознавала. Несмотря на то, что я «прогулялась» вплоть до буддизма и кришнаизма, все равно была православной. Именно поэтому и отвергла эти учения, моя православная по устроению душа их просто не приняла.

 

В одном из интервью Вы сказали, что в свое время отец Николай не благословил Вас уходить со сцены. Какое в этом было назидание?

Батюшка в первую очередь не благословил меня уходить в монастырь, отсюда вытекало все остальное. Мне Господь дал такой способ зарабатывания денег на жизнь. Нужно спокойно и без ажиотажа относиться к своему месту в жизни, к своей профессии. Это просто мой хлеб и мой способ общаться с миром. Слава Богу, что они совпали! Я очень этого хотела, а ведь сказано, что Господь намерения, то есть желания наши, целует. Вот я и думаю, что Господь мои желания поцеловал. За пятьдесят лет жизни я поняла, что все в этой жизни выполнимо. Сначала человек начинает чего-то желать, а потом верить в то, что это сбудется. Другой вопрос, полезно ли это нам? Вот тут-то и нужен опытный духовник. И если уж вам сказали, что это воля Божия, не смейте сомневаться! Все от Бога, даже наша вера. Мне не нужно никаких достижений, лишь бы веру не потерять! Если бы мне удалось, с Божией помощью, привить моей дочери крепкую веру, я была бы абсолютно спокойна за нее. Верующий человек благонадежен в этом мире, что бы с ним ни случилось. Что такое счастье? Быть с частью Божьего наследства. Поэтому счастливый человек никому не завидует, он только благодарит Бога и людей. По тому, насколько он благодарен Богу, людям, можно судить о том, счастлив ли он и успешна ли его жизнь. А истинный успех жизни — это не достижения в карьере и не богатство, успех — это значит успеть на «поезд», уходящий в Царство Небесное. Вот и все. Для этого и нужен всем духовный руководитель. И я нуждаюсь в старце, который будет давать оценку моим деяниям и направлять меня. Говорю так, потому что, к счастью или к несчастью, но я влияю на людей своей жизнью, своим творчеством. И я не имею права не думать об этом, потому что понесу за это ответ перед Богом.

 

Ольга, что бы Вы пожелали читательницам «Славянки»?

У меня всем совет один: ищите опытного духовника, как ребенок ищет маму. Без этого в современном мире жить нельзя. Это относится и к тем, кто уже в храме, и к тем, чья душа в поиске. Все даже великие люди имели учителя. Достоевский говорил: «Я на недельку заскочил в Оптину». А мы сейчас заедем на день и потом говорим так важно: «Я в Оптиной был». Собственно говоря, это и есть одна из главных задач — найти хорошего учителя, а детям — еще и найти хороших друзей, потому что дурное общество развращает добрые нравы (ср. 1 Кор. 15, 33).

Беседовала Елена Волкова

Comments: 0